http://polemical.narod.ru/04.htm
ВЛАДИМИР КОЗАРОВЕЦКИЙ
РЕПЛИКА «ИЗ ТУМБОЧКИ»
Недавно по каналу "Культура" прошла передача из цикла "Культурная революция" под шапкой "Смерть литературы". Передача выглядела глумливой, что не красит ни ведущего, ни телевидение; в самом деле, ведь если речь шла о революции в прямом смысле употребленного словосочетания, то положение в русской литературе – как это и было видно из передачи – отнюдь не соответствует радостным ужимкам министра культуры, и его поведение выглядело издевательским по отношению к его посту. Если же речь идет о революции, аналогичной китайской, то есть в переносном смысле этого выражения, то такое поведение ведущего вкупе с телевизионным задником, изображающим нечто вроде пляски св. Витта, тем более неуместно. Выбранное ради "красного" словца название передачи обернулось бессмысленностью и пошлостью, а манеры министра, изображавшего массовика-затейника советских времен (не в этом ли и выражается культурная революция?), эту пошлость усилили многократно.
Оба критика, приглашенные на передачу по поводу "смерти литературы" (Л.Аннинский и А.Латынина), сошлись в констатации факта: способных писателей много, талантливых – нет. Еще задолго до передачи у Латыниной в "ЛитГазете" (№47, 11.2001) был анализ – пусть и несколько поверхностный – книг, получивших Букеровскую премию за последние 10 лет; картина грустная. В самом деле, много ли имен в русской прозе появилось за последние 15 лет – таких имен, которые утвердились бы в общественном сознании? Ни одного – и это в литературе, которая с тех пор, как Пушкин дал нам русский литературный язык, не переставала удивлять весь мир даже в самые тяжелые для нее времена! Неужели у нас перестали рождаться таланты? – Да кто поверит, что претенциозные опусы рекламируемых и рекламирующих себя "постмодернистов" и есть современная русская литература!
В то же время попытки А.Латыниной и П.Басинского (он тоже поучаствовал в этом унылом шоу) в процессе передачи пойти на попятный, говоря, что, мол, нет, литература все-таки существует – вон у них в прикроватных тумбочках по 40 изданных книг лежит, которые надо прочесть, – эти попытки выглядят беспомощно. "Надо прочесть" – это потому, что нет изданной другой, настоящей литературы. "Надо прочесть" – это потому, что надо быть "в курсе" того, чем дышит эта псевдолитература. "Надо прочесть" – это потому, что и Басинский, и Латынина – сами участники этой литературной тусовки, подменившей истинную литературу, а тусовка – обязывает.
Не потому ли наши критики – в том числе и Латынина, и Басинский в своем ответе Латыниной "Литературные гадания" в той же "ЛитГазете" (№49, 12.2001) – вместо серьезных, доказательных критических разборов предпочитали только называть фамилии, для убедительности своих похвал поставив называемых писателей рядом с каким-нибудь давно известным уважаемым именем. Уязвимость такой "назвательной" критики становится очевидной, если вспомнить, что из четырех двучастных рассказов Солженицына, опубликованных в "Новом мире" и так неосторожно похваленных Басинским в упомянутой статье, даже приняв способ обращения писателя с русским языком, удачным можно признать лишь один, а три остальных – откровенно слабые.
Нет, никто из присутствовавших на телепередаче не смог ответить на вопрос о том, что произошло с нашей литературой. Не смог ответить на этот вопрос и Аннинский в своей последней статье в "ЛитГазете" (№13, 04.2002) "Больной скорее полужив, чем полумертв" (пустая игра слов, ничего не добавляющая по сути; уж скорее следовало бы сказать, что больной ни жив, ни мертв – это ближе к истинному положению вещей). Его статья, продолжающая разговор из телевизионной передачи, на редкость поверхностна и бессодержательна даже для него, хотя в эффектности ему не отказать: подать свои "размышления" Аннинский умел всегда. В самом деле, что останется от статьи за вычетом ни к чему не обязывающих и никуда не ведущих броских фраз вроде "не то больно, что литература при смерти", или "читатель отвернулся от литературы", или "с этим спорить – как с погодой"?
Концентрация фонарных заявлений в этой статье Аннинского высока даже для него, безответственного по самому принципу его критики, для которой любой предмет разговора – лишь повод для самовыражения. Вот он себя и выражает: "энергия слова... перетекла в публицистику, историософию, криминально-детективную информатику, пародийную развлекаловку..." Или: "Рухнула... высокая учительная проза." И еще: "Традиционно-тяжелая русская проза замерзла, застыла, окаменела. Метеорологический факт."
По Аннинскому, "текстов множество, но конвульсирует "процесс". Новые писательские имена мерцают, не соединяясь в созвездия." (Не правда ли, красиво самовыражается? Аж дух захватывает – не тот, другой!) А вся беда, по критику, – в пародировании, которое в моде. А раньше, значит, пародирование было не "в моде"?! (То-то мне вспоминается статья Ю.Тынянова из "Архаистов и новаторов": "Достоевский и Гоголь. К теории пародии")
Столь же выразительна у Аннинского и психологическая трактовка истоков творчества: "Сначала читатель поворачивается к литературе задом, а потом писатель при виде этого зада чувствует, что у него слова застревают в горле..." – Как будто он по себе не знает, что положение зада читателя никогда еще не определяло мотивы писательского труда, его настроение и т.п. – разве что у тех писателей, которые только о заде и пишут. Ну, что ж, это и есть наша современная литература, которая все изображает «через ж…у»; но можно ли судить о русской литературе по этим "писателям", у которых талант заменен изобретательностью описаний экскрементов и гениталий, чувство юмора – глумливостью, а совесть – реакцией на дензнаки!
"Кто виноват? А черт его знает, – экспрессивно самовыражается Аннинский. – Писатели? Вряд ли. Нет талантливых писателей? Да полно!" Вот только писателей этих талантливых Аннинский стыдливо не называет – того гляди, еще за руку поймают. Потому что они с той же тусовки, из этой же моды.
Так все-таки, кто виноват? Или, точнее, что происходит? – Да не знает Аннинский, не знает – что вы все к нему прицепились?! Статья не для того писана, чтобы ответить на этот и на другие вопросы отвечать, – она написана для самовыражения, черт его побери!
Ну, и кто же мне объяснит: какой прок от таких статей в "ЛитГазете" и от этих теледиспутов, если они ничего не объясняют, а потому ничего и не предлагают? Может быть стоило бы нашим критикам, отвечая на вопрос "Кто виноват?", прежде всего подумать о собственной вине? (Вопрос Аннинскому – не только христианину, но и критику.) Может быть следовало бы написать: "а то больно, что критика при смерти"?
Мне могут сказать: а что это вы, дорогой товарищ-гражданин-господин, разговариваете так, будто знаете, в чем дело – то есть, "Кто виноват?" Так, будто у вас в тумбочке – другие тексты? И почему – если все это и в самом деле так – эти тексты никто не печатает и не издает?
Рискну ответить: знаю. Да, у меня "в тумбочке" – и в самом деле другие тексты. И я знаю, почему никто их не печатает и не издает. Знаю, но не скажу. Пусть Аннинский немного подумает – а то что ж на готовенькое-то, так и дисквалифицироваться можно! Но кое-что подскажу для затравки, чтобы было откуда начинать думать.
Может быть, все дело в том, что читатель и писатель просто не встретились? Может быть, "в секциях всероссийского форума" толпятся "одаренные дети", но отнюдь не писатели, и "сыплются премии" не на тех, на кого они должны сыпаться? И примеры "писателей", которые сегодня пишут романы под гипотетическим названием "Как я обосрался" (название предложено не мной – самовыражающимся Аннинским, в той же статье, где он полужив, полумертв), или тех, что вчера (то бишь при советской власти) так и поступали, а сегодня, полагая, что они уже отмылись и не пахнут, пишут романы "антисоветские", – эти примеры тоже ничего не добавляют ни к точке зрения критика, ни к его метеопрогнозам. Все это – игры в литературу, такие же игры, как и участие в пресловутом теледиспуте, все та же тусовка.
Да и так ли уж важно, кто к кому повернулся задом: читатель к литературе или литература к читателю? Может быть, все дело в том, о каких читателях и какой литературе идет речь? Ведь та литература, которую мы имеем, и дело имеет с вполне определенным читателем – для него и пишется, им и читается. А ту литературу, которую хотел бы увидеть уважаемый критик и которой хочется подразумеваемым этим критиком читателям, – ту искомую литературу читатель нынешней в гробу видал (получается, что и в прямом, и переносном смысле).
А вот еще подсказка. Кто виноват? – А Аннинский и виноват. И я вместе с ним. И Латынина с Басинским. Критика вообще. Потому что организатор и регулятор, катализатор "процесса", которого так жаждет Аннинский, – литературная критика, а она у нас занимается чем угодно, только не своим прямым делом. Как научил Аннинский в 60-е нашу советскую критику спекулировать, выстраивая всевозможные литературные схемы и загоняя в них живой литературный процесс, так она плавненько и перетекла в наше время, а оценить живое явление ей уже давно не под силу. И окидывая взглядом, как всегда – поверхностным, происходящее в русской литературе, не проникая глубже этой поверхности, а потому и не понимая, что происходит на глубине, изрекает критик эти ничего не обозначающие и ничего не выражающие сентенции.
Потому что в принципе не верит он, что талантливые тексты могут быть и не печататься. А если, мол, и напечатается какой-то талантливый писатель – погибнет его текст "в этом половодье".
Так ведь это и есть задача критика: выловить в этом половодье талантливый текст, показать всем, что он талантлив, заявив о нем вслух, и, если надо, спорить до хрипоты, но не дать ему утонуть безвестно. А если критик этого не делает, то и неэтично ему вопрос такой задавать: "Кто виноват?" – Он и виноват.
Я утверждаю (почти раскрывая карты), что в силу совершенно объективных причин настоящая русская литература сегодня оказалась в подполье. Нынешнее засилье эпигонов постмодернизма объясняется тем, что они, имея право не более чем на нишу, заняли всю литературную сцену и теперь держат круговую оборону от талантов традиционно-классической ориентации.
Между тем даже один талантливый автор наглядно покажет, что король – голый, а если таких авторов несколько, если их начнут публиковать и издавать, всей этой тусовочной, скандальной псевдолитературе грозит крах забвения; ведь ее коммерческий успех объясняется тем, что ей удалось убедить радио и телевидение, что именно она востребована широким читателем, что другой литературы и не существует.
Можно ли прорвать эту блокаду? Да, можно, если найдется издание, которое сможет аккумулировать талантливых авторов и показать миру, что такая литература давно есть и что она просто ждет своего часа. И у меня "в тумбочке" – именно такая литература. Но это – предмет для отдельного, следующего разговора.
2002
P.S. Эта реплика была написана мной 1,5 года назад; текст реплики я отправил по e-mail`у Л.Аннинскому и в «Литгазету». Аннинский прочел и спросил, правда ли, что у меня «в тумбочке» лежит настоящая литература, но, услышав подтверждение, промолчал и почитать ничего не попросил. Басинский прочитал реплику и сказал, что опубликовать ее они не могут, поскольку в ней речь идет о неопубликованных произведениях. Самими произведениями Басинский также не заинтересовался. Круг замкнулся.
За эти два – два с половиной года ситуация не только не изменилась, но стала еще хуже. Прямая вина за создавшееся положение – на этих «критиках» и на М.Швыдком (хотя он уже и не министр), которые, в отличие от меня, имели доступ к средствам массовой информации и которые обязаны принимать самое активное участие в литературном процессе. На Аннинском, за это время ставшем лауреатом «Тэффи», – вина двойная, потому что ему должно быть просто стыдно, когда он увидит, что некоторые из называемых мною писателей достаточно известны, других он знал лично и знает их произведения, а их книги, изданные за счет самих этих авторов, давно стоят у него на книжной полке.
2005
Прошло пять лет, а воз и ныне там: ничего не изменилось, все то же засилье посредственности во всех жанрах и изданиях, причем маразм все крепчает. Не правда ли забавно, что статья пятилетней давности все так же актуальна?
2007
МЕЛКИЕ БЕСЫ РУССКОЙ ПУШКИНИСТИКИ
В УГАРЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗБОЛТАЯ
НЕ СОЦИАЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ, А ТОРЖЕСТВО ОДЕРЖАНИЯ